День револьвера - Страница 12

— История? — удивился гоблин. — Ты о чем?

— Про то, как жрали твоего деда.

— А-а… не, это не история. Вот когда Аагрых попался воинам Койена… мы как раз враждовали с ними…

— Толстяк!

— Я ж только начал…

Хоть я и новичок в Пограничье, но здешнюю первую заповедь уже успел кое-как затвердить — и поэтому далеко тянуться за револьвером не потребовалось.

— Или ты отложишь эту историю до утра… — я взвел курок, — рождественского… или я решу, что три доллара больше сорока пяти.

— Ты не выстрелишь, — неуверенно сказал гоблин.

В миле от нашего городка жил одноногий ветеран, мистер Хекмен. Потерял он от картечи джонни-ребов не только ногу, но и часть горла, так что смеялся он довольно редко, а уж понять, что он именно смеется, могли только его хорошие знакомые. Я потратил довольно много времени, пытаясь научиться копировать издаваемые им звуки — а сейчас это умение пригодилось.

— Г-г-г-ы-ы-ы-ц-ц-ц. Кривоклык, наверно, тоже так считал?

Толстяк задумался, нервно теребя бахрому куртки.

— Может, другую историю, а?

— Может, здешний скорняк согласится взять шкуру гоблина хоть за двадцать центов, а?

— В этой дыре скорняка не водится.

— А некромант, которому для гримуаров нужен переплет поновее? — я улыбнулся. — Толстяк, или ты дашь мне спокойно заснуть…

— Да дрыхни ты хоть до завтрашнего полудня, — неожиданно весело произнес гоблин. — Валяй-валяйся.

Гобл подпрыгнул — доски пола скрипнули, но выдержали — и, что-то бормоча себе под нос, направился к двери.

— Ты куда?

— За свечами.

Дверь захлопнулась.

Я прислушался. Зря — о маршруте гоблина мог узнать любой желающий и нежелающий, кроме стопроцентно глухих. Вот он дошел, вернее, доскакал до конца коридора, ссыпался по лестнице… с грохотом врезался во что-то тяжелое и металлическое — судя по раздавшимся сразу вслед за столкновением проклятьям, это был гном.

Из их перебранки я наверняка мог узнать множество новых для себя слов — но не хотел этого, причем категорически. Мне хотелось только спать.

Осторожно спустив курок, я сунул револьвер обратно под подушку. Затем вытащил, пристроил сбоку от тюфяка, на освободившееся же под подушкой место спрятал голову и как можно плотнее заткнул уши.

Не помогло.

— Ты не мог бы хлопать дверью чуть поти… — тут я увидел, что именно сжимает довольный гобл в лапе и заорал: — Какого дьявола?!

— Ы-ы-ы?!

— Это же гномские «вечные» свечи!

Мы их покупали раз в год, для рождественской ёлки. И то — если огарок, по мнению папули, оставался достаточно большой, то свечу припрятывали до следующего сочельника.

— Ну дык…

— ЗАЧЕМ?!

— Дык они ж самые лучшие, — с искренним недоумением отозвался гоблин.

— И самые дорогие! И, тролль на тебя наступи, зачем ты взял ОХАПКУ?!

— Для моего шедевра, — гобл повернулся ко мне спиной и принялся деловито прикреплять свечи к полу… стене… потолку, — нужно хорошее освещение.

Спорить с ним бесполезно, понял я. Или пристрелить, или… я почти решился на «пристрелить», но для этого надо было сначала перевернуться на другой бок, а я уже вполне уютно устроился на этом… и глаза закрываются…

Так я и уснул — в залитой светом комнатушке, под треск свечей, скрежет угля и бормотание свихнувшегося нелюдя.

* * *

Ночью, как и следовало ждать, мне приснился кошмар.

Старый сарай темен, свет лишь кое-где лениво просачивается сквозь щели. Впрочем, со светом и на дворе неладно — осень, тучи, ну и все такое.

Я сижу под самой крышей, верхом на балке, одной рукой пытаясь держаться за поперечный брус, а второй — прижимая к груди ботинки. А шаги приближаются, тяжелое чпок-чпок-чпок по грязи. Вот они уже совсем рядом, дверь со скрипом распахивается и в сарай вместе с порывом ледяного ветра вваливается ОН.

— Чертовы мальчишки…

Со своего места я видел только шляпу мышиного цвета, край пуза и, конечно, волочившийся следом кнут. Длинный кнут. И владел он им отменно. Мы не раз глазели — из-за изгороди, разумеется, — как Сэм Клайв по прозвищу Чеширский Хряк сшибает им головки чертополоха… за пять ярдов.

— Доберусь я до них, ох доберусь… они еще пожалеют… они еще проклянут день и час, когда решились…

Лично я уже давно проклял день и час, когда поддался на подначки рыжего Билла Гровса. Но вряд ли человек внизу был склонен узнавать об этом. Он бродил по сараю, заглядывая во всякие укромные места, его бормотание с каждой минутой звучало все мрачнее — а мои ноги тем временем превращались в ледышки.

Это тянулось долго, целую вечность — пока уставшие пальцы не соскользнули с бруса. Я начал медленно, словно во сне, валиться вниз, прямо на остановившуюся точно подо мной мышастую шляпу Хряка…

…и стукнулся лбом о доски пола.

Как выяснилось, удар хорошим, крепким полом по голове — отличное средство против ночных кошмаров. Дабы избавиться от наваждения окончательно, я повернул голову — уж что-что, а вид ухмыляющегося гоблина запросто перекроет и десяток Хряковых рож.

Гоблина не было. На полу дотлевал огарок последней свечи, а открытое настежь окно — так вот чего у меня так ноги закоченели! — недвусмысленно намекало, каким именно способом меня покинули сорок пять мексиканских долларов… плюс три за клыки. Чертова зеленая скотина!

Бормоча проклятья по адресу собственной мягкосердечности, я запер окно и упал обратно в кровать, искренне надеясь, что на этот раз ко мне в сон явится кто-то получше Чеширского Хряка. Например, Молли Эшвуд… впрочем, после Хряка я был согласен даже на рыжую корову ее тетки, которую мне как-то пришлось пасти целых полторы недели… хотя по совести, тот старый горшок и трех дней не стоил.